← начало
В. Донов, А. Алексеев
«Донская газета», 13 декабря 1988
Из письма Василия Михайловича Сасина, бывшего красноармейца 817-го стрелкового полка (г. Запорожье)
...Мы не только стояли насмерть, мы цеплялись, вгрызались в каждый метр земли, чтобы хоть как-то на день, на час задержать покорителей Европы под Москвой. Умирали, но все же держали врага перед собой. И даже, когда он обошел нас, не отчаивались...
Это письмо Зинаида Васильевна Иванова получила в канун 47-й годовщины оборонительных боев за Донской — Узловую — Сталиногорск (Новомосковск). Его автору довелось защищать наш город, выйти из окружения и провести в боях за освобождение родной земли 1286 суток.
Вот некоторые выдержки из него:
Командир взвода санитаров-носильщиков 239-го стрелкового полка старший военфельдшер Василий Михайлович Сасин с 16 ноября 1941 года участвовал в боях под Узловой, Донским и Сталиногорском. Награжден медалью «За боевые заслуги».
«... Спасибо за внимание, за память, за товарищество, за то, что иными где надо и где не надо (часто не надо) зовется фронтовом братством. А какое оно есть, я испытал всеми фибрами своей души, всем своим телом тогда, в ноябре 1941 года, когда мне был 21 год...
...Молодая, обученная по высшей категории, наша дивизия двинулась на защиту Москвы. Преодолев путь до Узловой, она сходу вступила в бой. Подразделения выпрыгивали из теплушек и пульмановских вагонов в кромешной тьме; выпрыгивали в тот момент, когда эшелон, подталкиваемый сзади паровозом, катился через входные стрелки в Узловой, всасываясь в бездну огненного ада... А на выходных стрелках немецкие танки и самоходки прошивали насквозь вагоны «болванками», потому что расстреляли все артиллерийские снаряды.
...Мы не только стояли насмерть, мы цеплялись, вгрызались в каждый метр земли, чтобы хоть как-то на день, на час задержать покорителей Европы под Москвой. Умирали, но все же держали врага перед собой. И даже, когда он обошел нас, не отчаивались...Отходили ночами, днем маскировались в перелесках, в неубранных хлебных полях, в подсолнечниках. Над нами летали немецкие самолеты, они разбрасывали листовки, в которых командующий 2-й немецкой армией Гудериан грозил нашему командиру дивизии полковнику Мартиросяну: все равно, дескать, найду и уничтожу!
Не нашел! Не уничтожил! Мартиросян сам дал ему бой под деревнями Спасское и Ольховец. Погрузив часть бойцов на захваченные трофейные машины, пошел в рейд по тылам противника. А 817-й полк, оставив обоз в Ширинском лесу, выпряг лошадей, но сбрую с них не снял, потому что, держась за нее, с нами уходили раненые и ослабевшие бойцы. Мы не имели права бросить своих товарищей. Вот это и было настоящее фронтовое братство.
Разгромив по пути штаб немецкого механизированного полка, захватив знамя и ценные документы, мы вышли на свободную территорию в Рязанской области».
А далее с невыносимой горечью пишет изувеченный войной ветеран о том, как относятся к памяти некоторые молодые сегодня (мороз по коже от этих строчек):
«... Иду как-то, гляжу сидят длинноволосые на Братской могиле, глотают какую-то химеру, вопят на своем нынешнем жаргоне. Курят и харкают на этом уже полуразрушенном холмике, под которым лежат кости их дедов, отдавших свои жизни за то, чтобы жили они, эти лохмачи!
Говорю им: «Что ж вы, дети, делаете? Позорите, надругаетесь над памятью воинов... Вы бы лучше цветочков сюда принесли, положили».
А одна пьяная тварь отвечает:
Вали отсюду, старь!..
Кровью облилось сердце, ударило в голову старому солдату.
Как же так получилось? Выросло столько сорняков, а мы не только не уничтожали их с корнем, но и помогали взращивать. Поможет ли нашей человеческой совести, памяти сегодняшняя перестройка умов и мышления?
Вот о чем думалось читая эти строки...
Из письма К. А. Опанасенко, бывшего политрука 3-й минометной роты 817-го стрелкового полка (г. Бор Горьковской области)
К. А. Опанасенко прибыл в 239-ю дивизию в начале июня 1941 года на должность секретаря политотдела. Когда началась война, был назначен политруком 3-й минометной роты 817-го полка. Боевое крещение принял под Узловой.
Слева направо: Д. Е. Харлан, закончивший войну заместителем командира 817-го полка (ныне полковник в отставке). К. А. Опанасенко. Май 1945 года.
«... 17 ноября наш 817-й полк выгрузился в Узловой. И прямо из теплушек вступил в бой с превосходящими силами немецко-фашистских частей 2-й танковой армии генерала Гудериана.
В эту ночь части нашей дивизии выбили их из Узловой [корректно: на юго-западных подступах к Узловой; в самой Узловой 17-19 ноября немецких войск еще не было — «Сталиногорск 1941»], нанеся ощутимые потери в живой силе, но и сами понесли их в живой силе, и в материальной части. Думаю, что первоначальные и последующие неудачи были неизбежны, ибо слабой оказалась связь со штабом 50-й армии генерала Болдина, в состав которой вошла наша дивизия.
Помнится, первый бой наш третий батальон (командир капитан Сидоров) провел в деревне недалеко от Узловой (Крутой Верх — прим. авт. [неточно; 3-й батальон отражал танковые атаки немецкой 4-й танковой дивизии у д. Петровское, а в д. Крутой Верх 20 ноября 1941 года части баварской 167-й пехотной дивизии встречали бойцы 1-го батальона капитана А. М. Чутко — «Сталиногорск 1941»]), где мы понесли очень большие потери, ибо без разведки напоролись на танковую засаду. [Речь о событиях 18 ноября 1941 года; подробнее см. «Лекшарт, вперед!» / Хосс Г. Узловая, эпизод осени 1941 года — «Сталиногорск 1941»]
Потом были бои за Сталиногорск, Донской.
Через несколько дней дивизия получила приказ на выход из окружения, который тоже пришлось осуществлять с боями вплоть до города Пронска Рязанской области, откуда 8 декабря 1941 года 239-я дивизия в составе 10-й армии перешла в наступление».
Из письма М. Г. Афанасьева, бывшего начальника связи 239-й стрелковой дивизии, ныне полковника в отставке (г. Симферополь)
«Дорогая редакция! В 1986 году в вашей газете печаталась повесть А. Мелихова «Дивизия стояла насмерть...» Я ее прочел полностью, ибо все номера газеты мне регулярно высылала Зина Иванова, наша однополчанка, проживающая в вашем городе. Надо честно сказать, что материал очень документален, хорошо подобран и что в нем особенно достоверно показаны патриотизм воинов нашей дивизии, их смелость и героизм.
 
М. Г. Афанасьев.
Нужно отметить тот факт, что бой с танковой армадой 2-й армии Гудериана дивизия начала в невыгодных для нее условиях: она была расчленена. В Узловую прибыли только эшелоны с частями 817-го стрелкового полка и штабом дивизии. Им и пришлось с ходу вступить в бой. Остальные полки и спецподразделения находились в пути от ст. Михайлов до Ряжска и Узловой. Так что вся тяжесть первого удара пришлась на 817-й полк.
Гитлеровские танкисты хотели разгромить нас прямо в вагонах, но это им не удалось. Соскакивая на землю, красноармейцы и командиры с гранатами и бутылками с горючей смесью бесстрашно бросались на стальные громадины.
На моих главах погиб мой друг политрук, техник-лейтенант Гостев, о котором упоминается в повести, бросивший в танк гранаты и бутылку, но не успевший укрыться. Один танк удалось поджечь и мне. После каждого броска мы стремились укрыться под колесами вагонов, но потери все-таки были.
[Неточно. Радиотехник 614-го отдельного батальона связи младший воентехник Михаил Иванович Гостев погиб не при разгрузке в Узловой, а при прорыве из окружения из сталиногорского котла в бою 26 ноября 1941 года за д. Ольховец, которую атаковали части 3-й и 4-й танковых дивизий вермахта, пытавшиеся предотвратить прорыв 239-й стрелковой дивизии на север к Серебряным Прудам — «Сталиногорск 1941»]
Немцы не ожидали такого упорства и стойкости, они вынуждены были отступить, оттянуть свои войска за Узловую для перегруппировки, чтобы вновь нанести нам жесткий удар. Но к утру мы укрепили свою оборону, и к этому времени подошли 813-й и 511-й [до января 1942 года — 239-й] стрелковые полки, другие подразделения.
На другой день вновь разгорелся бой...
... Они не взяли с боем ни Донской, ни Сталиногорск в течение нескольких дней, а, натолкнувшись на яростное сопротивление, обошли их с юга и с севера, со стороны Богородицка и Венёва и устремились на Михайлов, Скопин, Пронск и другие населенные пункты Рязанской области, зажав нашу дивизию в кольцо...
Батальонный комиссар отдельного 614-го батальона связи В. В. Брагин. Погиб 20 ноября 1941 года при отражении атаки на железнодорожной станции Узловая. Снимок сделан в октябре 1941 года.
[Неточно; правильно: старший политрук Иван Яковлевич Брагин, встретил День Победы в звании подполковника в должности заместителя начальника трофейного отдела штаба 38-й армии, дважды ранен — «Сталиногорск 1941»]
... Жаль, что в этой повести не нашлось места геройским подвигам разведчиков, саперов, связистов, медсестер. Связисты в этих боях умело и храбро, беспрерывно устойчиво держали и обеспечивали связь всех подразделений со штабом дивизии, что в большой степени повлияло на обороноспособность наших воинов и на управление боями. Они сами смело вступали в бой, гибли, но связь действовала бесперебойно.
... Боевой путь нашей дивизии закончился в мае 1945 года в сорока километрах от Праги...»
Из письма Василия Андреевича Кальченко, подполковника в отставке (г. Куйбышев)
В. А. Кальченко начал войну командиром взвода, закончил ее командиром полка в звании подполковника. За храбрость и мужество. проявленные в боях, ему вручено немало наград: ордена Александра Невского. Красного Знамени. Отечественной войны 1 и 2 степеней. Красной Звезды, медали, всего 25 наград.
В Октябрьские праздники прислал он короткое письмо:
«Извините меня за почерк, плохо вижу, не могу читать: сказываются годы...
... В 239-й я со дня ее формирования и до Дня Победы. В 1977 году приезжал я в Новомосковск поклониться праху своих солдат, товарищей, прошел по памятным местам боев — по деревням и поселкам города Донского и Узловского района. И так щемило сердце от боли при воспоминании о гибели, ранениях, героизме и подвигах солдат и офицеров, отдавших свои жизни за родную землю...»
Далее Василий Андреевич не смог продолжить письмо, но приложил и нему вырезку из областной газеты Куйбышевской области. В ней — воспоминания об участии 239-й в прорыве Ленинградской блокады на Волховском фронте и своем посещении мест боев в 1985 году:
«На место тех страшных боев под Ленинградом я ехал второй раз.. Год назад побывал здесь по приглашению красных следопытов. Нашел станцию Мгу, невдалеке от которой пришлось нам драться с фашистами, и шестой поселок (Синявские высоты), за которые тысячи моих товарищей положили головы. Многие были моими земляками с Дальнего Востока.
Все знали, что придется нелегко, но то, что нас ожидало, мы и представить себе не могли. Об этом теперь написаны книги, поставлены кинофильмы.
И нет, наверное, человека, который бы не знал, как дался нам прорыв блокады. И все же невозможно передать пережитое.
Почти неделю находился на гостеприимной ленинградской земле: беседы с жителями, поход по памятным местам и самое незабываемое неожиданные встречи с боевыми товарищами.
Очень обрадовался, найдя среди них бывшего сержанта Георгия Яковлевича Гайдара. Он был участником разведки, когда накануне блокады ходили за «языком». «Языки» развязали языки — дали ценные сведения, пригодившиеся при боевых действиях по воссоединению Волховского и Ленинградского фронтов.
Во время одной из встреч ко мне подошел ветеран:
— Вы узнаете меня? — спросил он. — Ну, вглядитесь внимательно, комбат...
Но я никак не мог вспомнить его.
— Вы не можете не вспомнить, как в одном из боев меня очень тяжело ранило в живот и в грудь. Вы подошли но мне, поцеловали: мол, держись, брат, и приказали срочно доставить в санбат...
Это был бывший разведчик Иван Дмитриевич Сачаков, проживающий ныне в Калининской области.
Воспоминания ни на минуту не оставляют меня. При прорыве блокады, по дороге в прифронтовой госпиталь довелось увидеть эшелон с эвакуированными ленинградскими детьми, перенесшими блокаду. Это страшное зрелище до сих пор стоит у меня перед глазами, хотя и прошло с тех пор десятки лет. Хрупкие скелетики, обтянутые желтой ножей, старческие лица — такими мы увидели этих детей. Многие из них не могли не только двигаться, но даже и разговаривать. Раненые, мы отдали им суточный паек. Это было очень мало, но что мы могли тогда сделать для маленьких граждан Ленинграда, символизирующих вместе со взрослыми несгибаемый дух советских людей?..
... Я счастлив, что в последние годы смог побывать на местах былых боев и низко поклоняться священному праху моих боевых товарищей...»
Из писем к З. В. Ивановой
«... Зина, хочу сообщить, что я уже стал совсем негодным. Перенес две тяжелые операции на кишечнике. И вот каждый год лежу по 3-4 раза в больнице. Правда, понемногу поддерживают, но не лечат. Вот я теперь и мучаюсь, как говорится, ни туда ни сюда. Дома еще встаю иногда, а больше постельный режим.
Зина! Ты просишь прислать фото и воспоминания. Я сейчас этого сделать не могу. Фронтовых фото у меня не сохранилось, а что касается воспоминаний, то в ноябре 1941 года я был в должности начальника финчасти 511-го стрелкового полка и это неинтересно, потому что никаких подвигов не совершал. Ты знакома с Михаилом Григорьевичем Афанасьевым? Вот он в то время в тех боях был командиром радиовзвода. Он может много рассказать. Я сейчас имею переписку с комиссаром 817-го стрелкового полка П. П. Жеребцовым. В то время он был паторгом в батальоне связи.
... Вот пока и все. Извини, Зина, за мое бездействие, а если будет какая статья в газете о нас, пришли и мне, пока я жив... 27.10.88 г. А. Табак».
(А. В. Табак — бывший начальник финчасти 511-го стрелкового полка).
Гвардии майор в отставке Иван Алексеевич Жирнов (снимок 1949 года). Во время боев за Донской был командиром взвода и роты 1-го батальона 511-го стрелкового полка. Был ранен под Сухиничами Калужской области. «Уважаемая Зинаида Васильевна, с праздником Октября Вас поздравляю! Получил от вас открытку с просьбой выслать фотографию военных или послевоенных лет, но не пишите зачем и кому она нужна.
Военных у меня нет, поэтому высылаю фото, где я запечатлен в звании гвардии майора — заместителя начальника штаба полка 26-й гвардейской стрелковой дивизии.
Жаль, что рано ушел в отставку. Еще мог бы послужить Родине!
... Что же касается ноября 1941 года, то наш первый стрелковый батальон 511-го стрелкового полка прибыл на станцию Узловая с первым эшелоном и сразу же вступил в бой, прикрывая высадку главных сил 239-й дивизии на Сталиногорском и Донском направлениях. Командиром нашего батальона был капитан Литвинов, командиром полка — полковник Соловьев. По последним сведениям, проживает в Калинине.
В отношении воспоминаний и переживаний нужно быть писателем, что я не могу сделать, за что прошу извинить...
И. Жирнов. г. Симферополь. 29.10.88 г.»
* * *
Офицеры штаба 239-й Краснознаменной стрелковой дивизии уточняют обстановку перед началом наступательной операции. Май 1945 года.
Их солдат и офицеров сорок первого года — становится все меньше и меньше. Они уходят из жизни от старости, от болезней, от ран, полученных в смертельной схватке с врагом человечества — немецким фашизмом. И потому каждое слово в их письмах приобретает сегодня особую непреходящую ценность...
Потому мы не ставим последней точки в этой подборке «Письма солдат сорок первого...»
Публикацию подготовили
Вл. Донов и А. Алексеев.
Источник: Донов Вл., Алексеев А. Письма солдат сорок первого... // Донская газета. — 1988. — 13 декабря. — № 149 (8769).
Предоставлено М. Владимировым. | 
